Продолжаем по понедельникам учить греческий по учебнику #athenaze. Немного обновили сайт и добавили грамматику к третьей главе: знакомимся с множественным числом глаголов и имен второго склонения.

15 октября выступаю с уважаемыми коллегами, буду рассказывать о том, как я c товарищами, не располагая возможностью поехать на стоическую конференцию в Афины, провел свой «Стоикон» в «Фаланстере», куда неожиданно натолкалось 60 человек, и как взять интервью у Тони Лонга, Джонса Селларса, Майкла Чейза и прочих крупных ученых, будучи не пойми кем. Я начинаю в 11:00 МСК, для получения онлайн-ссылки на подключение необходимо заранее зарегистрироваться здесь, приходите послушать меня и других замечательных докладчиков.

Третья диссертация из нашей группы!

17 октября Аня Грюнерт (ее канал: @philokalistika), очевидно блестяще защитит диссертацию по философии «Позднеантичные философские традиции в "Беседах на псалмы" Оригена и Василия Великого».

Полгода назад Рома Соловьев защитил диссертацию по филологии «"Жизнь Плотина" Порфирия в историко-литературном контексте II–III века и проблема ее жанровой неоднородности» (которая тоже на самом деле о христианах в Позднюю Античность:).

Год назад я защитил диссертацию по теологии «Богословское осмысление свт. Григорием Назианзиным темы священства в социокультурном контексте Поздней Античности (на материале Or. 2/Слова 3)».

Мы все одногруппники по магистратуре "Древние языки и патристическая литература", а потом в аспирантуры разошлись разные.

С одной стороны, наши диссертации правда разные: философия, филология и теология дают несколько разную оптику. С другой — в них есть фундаментальное единство подхода и узнаваемые общие исследовательские ходы, восходящие к нашим общим учителям и, главное, к Юрию Анатольевичу Шичалину, которому хочется вновь сказать слова благодарности.

Все мы исследуем одну эпоху — Позднюю Античность, выявляя существенные черты христианской мысли, ведущую активнейший диалог с тем пространством, в котором она зарождается. Поэтому все мы первым ходом смотрим на античное содержание наших авторов, чтобы затем увидеть происходящие трансформации. Все мы пытаемся идти от конкретных текстуальных связей и верифицируемых черт исследуемых текстов, не воспаряя к слишком высоким обобщениям. Вместе с тем, накопление наблюдений над текстами позволяет и перейти к высказыванию об общем — в содержательности которых мы можем быть в достаточной степени уверены.

Надеюсь, нам удастся передать дальше это стремление к исследованию текста и любовь к филологической работе. Мы, собственно, уже "внуки" Юрия Анатольевича, т.е. не только его ученики, но и ученики его учеников. Даст Бог, сможем воспитать и "правнуков", чем пытаемся начать заниматься.

Мы с Ромой стали руководителями программ бакалавриата у нас в ПСТГУ — я по теологии, Рома по классической филологии. Естественно, сразу стали организовывать семинар по чтению Каппадокийцев в той же перспективе. Кажется, уже нашлись студенты, которые отзываются на это стремление к настоящему пониманию.

Слава Богу!

@KAnt961

В романе Томаса Пинчона «Выкрикивается лот 49» (The Crying of Lot 49) достаточно отсылок к античности, особенно к мифологии. Главную героиню зовут Эдипа, большая часть действия происходит в городке Сан-Нарцисо (тут есть отсылка и к христианскому персонажу с таким именем, но не только, на что указывает мотель «Эхо»), упоминается племянник по имени Цицерон, действующее лицо Эрколе (то есть Геркулес), а также бар «Греческий путь», появление грека в фильме, который Эдипа смотрит по телевизору в мотеле, латинская фраза «Tristero dies irae».

Не факт, что все они (или хотя бы часть из них) интерпретационно куда-то ведут. Дело в том, что сам роман построен как вовлечение читателя в разгадывание загадки, которой, возможно, и нет: «читатель, следящий за перипетиями сюжета, одновременно выступает в роли интерпретатора, пытающегося придать смысл происходящему».

Но если поддаться этому вовлечению и попытаться понять, при чем тут вообще античная традиция, то, преодолев первичное недоумение, можно вспомнить вот что. Мотивы предопределенности судьбы и инцеста — не единственное содержание мифа про Эдипа (очевидно, в этом контексте ключевого для рассказанной Пинчоном истории). В конце трагедии Софокла фиванский царь лишает себя зрения, не сумев увидеть, как именно должно сбыться страшному пророчеству. Эдипа Пинчона не видит разгадки тех знаков, которые щедро рассыпаны у нее перед глазами, и, подобно персонажу Софокла, теряет супруга. В роли Лая здесь выступает ее бывший любовник, покойный Пирс Инверарити — он источник наследства Эдипы, а, значит, ее символический отец.

Тот же мотив зрения/видения актуализирован и в мифе о Нарциссе, где события привели к полному исчезновению внешнего облика нимфы Эхо, от которой остался только голос, поскольку Нарцисс не способен был видеть ничего, кроме себя самого.

Но при всех намеках и отсылках роман Пинчона принципиально не похож на греческий миф. Греческая мифология стройна и прозрачна, если даже что-то скрыто от взгляда персонажа по ходу течения действия, итог истории все однозначно расставляет по местам. А вот у Пинчона читатель не получает отгадки даже после того, как прочтет последнюю страницу: «отсутствие в романе традиционной развязки — своего рода “минус-прием”, сознательное разрушение исконной схемы сюжетного повествования, заставляющее воспринимать текст как “лабиринт без выхода”».